Опубликовано в журнале «Вишеградская Европа» №3, 2014г.
В 2014 году Венгрия, как и другие страны Вишеградской Европы, отметила 25-летие круглого стола власти и оппозиции. С тех пор, те, кто 25 лет назад представлял власть, и те, кто тогда представлял оппозицию, в разных коалициях с другими партиями, неоднократно менялись у руля власти. История Венгрии повернулась таким образом, что сегодня страной руководят те, кто 25 лет назад сидел за тем столом в роли оппозиции – а те, кто, если и не в первых рядах, но все же, был «обручен с властью» — в парламентском меньшинстве.
Что не изменилось? А не изменилось то, что оппозицию, как и тогда активно поддерживает Запад. И возникает неизбежный вопрос: а что на самом деле он поддерживает? Демократический выбор народа, или – все же – лояльных Западу политиков, вне зависимости от политической линии, которую они проводят? За четверть века выросло и вошло в активную фазу жизни новое поколение венгров, сменились памятники, названия улиц и площадей. Неотъемлемыми составляющими современной жизни стали свобода передвижения и свобода слова, свободное волеизъявление и правовое государство. Но одновременно вошли в жизнь понятия безработицы, платной медицины и платного образования. Общественные проблемы и противоречия вплоть до 2006 года удавалось решать в стенах парламента, и когда показалось, что власть перестала слышать народ, он снова вышел на улицу. Протестное голосование еще продолжает определять венгерские предпочтения, но в целом, политический ландшафт Венгрии устоялся, разбившись на два крупных лагеря: национально-консервативный и либеральный. На этом фоне постепенно вырисовывался и новый образ страны, ее современный идеологический фундамент. Если говорить о 25-летнем цикле в ментальной истории Венгрии, то начался он сносом памятников прошлой, послевоенной эпохи, и, спустя четверть века открылся новыми, в изобилии появившимися в последние год-два. И путь к ним был вымощен постепенной сменой национальной идеологии, новыми прививками исторической памяти.
Движущие силы перемен
Смена политического курса и идеологии в Венгрии началась за несколько лет до фактической смены общественной системы и даже до заседания круглого стола 13 июня 1989 года и сопровождалась выходом на поверхность проблем, близких венграм, но замалчивавшихся в годы социализма. Во второй половине 80-х годов, еще до круглого стола, произошла смена поколений в самой Венгерской социалистической рабочей партии, где к власти пришли коммунисты-реформаторы, начавшие теснить Яноша Кадара и его сторонников, а осенью 1987 года в местечке Лакителек на берегу Тисы состоялся неформальный съезд венгерской интеллигенции, в котором приняли участие и представители власти. То, что Венгрия стоит на пороге перемен становилось очевидным – тем более что они уже произошли в Москве, и ощущалось движение по всей Восточной Европе. Оставалось непонятным где, кто и когда именно зажжет эту искру, из которой возгорится пламя. И ожидания эти омрачались опасением: как бы в Венгрии не пролилась кровь, как в 1956 году. Перспектива возможного кровопролития на фоне атмосферы неизбежности реформ наделяла венгерское общество особой выдержкой и терпением, а возможность договориться обо всем за круглым столом виделась в той ситуации единственным спасением.
Кроме реформкоммунистов в Венгрии существовали еще два больших оппозиционных лагеря, которые условно можно было бы определить как национал-консерваторы и ориентирующиеся исключительно на западные установки либералы. Как пишет в своих воспоминаниях венгерский писатель и политик Иван Баба, «одно движение состояло преимущественно из писателей, поэтов, литературных редакторов, историков, учителей, которые пытались расширить политические границы – в первую очередь — свободу слова, но одновременно следили за тем, чтобы не спровоцировать серьезной схватки с властью. Они не переступали за политические границы, стремились сохранить возможность диалога с коммунистическим руководством».[2] Эти политики в 1987 г. основали Венгерский демократический форум – партию, победившую на первых свободных парламентских выборах в 1990 году.
Другое направление возникло в 70-е годы в среде интеллектуалов, «которые сгруппировались вокруг вышедшего за рамки социалистической цензуры самиздата под названием «Маркс в четвертом десятилетии». Эта среда культивировала устойчивую собственную духовную и общественную субкультуру. Она поддерживала подпольные издания и типографии, наладила связи с чешской и польской оппозицией, регулярно выступала на радиостанции Свободная Европа».[3] Из этой группы в 1988 году образовался Союз свободных демократов. Вплоть до выборов 2010 года неизменный союзник реформированной ВСП.
Эти две силы не могли не заметить затруднений, возникших внутри самой ВСРП и трений в отношениях партии с руководством СССР.
Собравшиеся осенью 1987 года в Лакителеке, в историческом шатре на участке нынешнего заместителя председателя венгерского парламента Шандора Лежака сто восемьдесят человек – представителей духовной элиты Венгрии, как написал один из них двадцать лет спустя, тогда «наивно верили» в то, что смогут вывести страну из опасности, «ощущение которой гораздо глубже, чем политический и экономический кризис».[4] Выступавшие рассуждали о желании выйти из советской системы, освободиться от присутствия советских войск, открыть страну для Западной Европы. Или, как это интерпретировали участники исторического форума, «предложить альтернативу монолитной власти».[5] Этому способствовала политика М.Горбачева, заронившая в восточноевропейских союзниках надежду на то, что «варианты возможны». Однако определенности в том, насколько далеко можно заходить в своих действиях и заявлениях, тогда не ощущал никто. Пять лет спустя, после очередной крупной ссоры в стане победившего Венгерского демократического форума, летом 1992 года, один из ее лидеров, писатель Иштван Чурка, в скандально нашумевшей статье «Несколько мыслей о двух годах смены системы и в связи с новой программой ВДФ» напишет следующее: «Когда в сентябре 1987 года сложился Венгерский демократический форум, никто не думал, да и, пребывая в трезвом уме, вряд ли мог предположить, что вскоре произойдет коренная смена системы. … И пока Запад медитировал по поводу того, поддерживать ли реформкоммунистов наличными или чеками, и если “да”, то какого достоинства, советская империя расползлась с едва слышным треском, несопоставимым с ее величием».[6] А далее Чурка задает риторический вопрос, на который сам же и отвечает: «Что делает тот, кого исторический шанс настигает неожиданно? Это очевидно: он импровизирует».[7] Однако, как показало последующее развитие событий, писатель ошибался в том, насколько в реальности свободно, без внешнего вмешательства Венгрия может импровизировать.
22 марта 1989 года сформировался круглый стол власти и оппозиции, поставивший целью начало переговоров с правящей ВСРП. Первое заседание состоялось 13 июня 1989 года. За круглый стол также были приглашены и множественные т.н. «возрожденные партии». В Венгрии имела место попытка возродить те политические партии, которые существовали в стране до 1947 года, когда к власти в стране пришли коммунисты. Вместе с тем, иное время и иные задачи востребовали появление новых партий. Таким образом, та политическая палитра, которая в итоге появилась в стране в конце 80-х – начале 90-х годов — это качественно новое и весьма своеобразное явление.
То обстоятельство, что обсуждение вопросов перехода страны к народной демократии и правовому государству происходило не в ходе уличных демонстраций и пробы сил, а за столом переговоров, было предопределено особенностями венгерской истории и политической жизни. В стране, которая только-только вышла из- под наложенного Я.Кадаром негласного запрета на тему 1956 года, все стороны более всего опасались повторения кровавых событий 32 летней давности.
Тем не менее, одно массовое политическое мероприятие все же состоялось. 16 июня 1989 года на площади Героев было устроено перезахоронение праха руководителей восстания, погибших в 1956 году. Сегодня многие склонны считать, что именно расстановка сил и речи на площади в тот день на многие годы предопределили судьбу новых политических партий и их лидеров. Многие ожидали провокаций и арестов, но ничего подобного не произошло. Напротив, возобновились переговоры национального круглого стола.
В результате переговоров удалось утвердить основные принципы и пути перехода к новой системе. Как это определили бы сегодня в Брюсселе – удалось создать «дорожную карту» перехода Венгрии к правовому демократическому государству с многопартийной парламентской системой.
Национальный круглый стол договорился о том, что 23 октября 1989 года, в 33-ю годовщину начала революции 1956 года, Венгерская Народная Республика формально прекратит свое существование и, под революционным флагом будет провозглашена новая Венгерская Республика.
В марте – апреле 1990 года в два этапа прошли первые свободные выборы в парламент обновляющейся страны. Победу одержал консервативный Венгерский демократический форум (ВДФ) за который проголосовало 24.73% избирателей. На второе место вышел либеральный Союз свободных демократов (ССД), набравший 21.39 %. Возрожденная Партия мелких сельских хозяев (ПМСХ) получила доверие 11.73% граждан страны. Реформированная Венгерская социалистическая партия (ВСП) убедилась лишь в электорате размером в 10.89%. Союз молодых демократов (ныне известный как ФИДЕС) на первых выборах смог заручиться поддержкой только 8.95% венгров. Избирательный барьер преодолела и Христианско-демократическая народная партия (ХДНП), набравшая 6,46% голосов. Наследники социалистической рабочей партии Я.Кадара, получив лишь 3,68% голосов венгров, в Парламент страны не попали.
Победившему на выборах Венгерскому демократическому форуму для проведения реформ и внесения изменений в конституцию страны, было необходимо создать в парламенте коалицию, имеющую не менее двух третей голосов. В правящую коалицию были приглашены Независимая партия мелких хозяев и Христианско-демократический союз. Это позволило создать большинство, но не позволило достичь превосходства, необходимого для внесения изменений в конституцию. После длительных и достаточно напряженных переговоров таким партнером стал либеральный Союз свободных демократов. Таким образом, изначально была собрана мало дееспособная коалиция из представителей всех цветов оппозиции, устранившая от принятия стратегических решений реформ-социалистов.
2 мая 1990 г. состоялось первое заседание новоизбранного Парламента, которое можно считать завершением первого этапа смены системы в Венгрии.
«Правительство историков», как назвал его министр иностранных дел Геза Есенский, в первые же часы своего правления столкнулось с множеством неожиданных для них проблем. Во-первых, с международным бойкотом банкиров, о котором до сих пор почти не пишут и продолжают говорить скорее шепотом. Это ситуация – когда после победы ВДФ международные банковские структуры опустошили свои венгерские филиалы до выполнения их требования о включении в правящую коалицию ССД. Во-вторых, денег на руках у среднего класса оказалось значительно меньше, чем просчитывалось некоторыми привлеченными к разработке программы экономистами. К 1989 году внешний долг Венгрии достиг 22 миллиардов долларов.
Возникли споры по поводу размеров приватизации. На первом же этапе ее осуществления уменьшилось число сторонников передачи крупной государственной собственности в частные руки. Отсутствие действенного контроля и незавершенность законодательной базы создали питательную среду для коррупции и так называемой «номенклатурной приватизации», не сулящей обещанного равенства возможностей. Созданные с целью «упорядочения» процесса Государственное товарищество по распоряжению госсобственностью и Бюджетно-финансовое управление оказались неспособными побороть возникшую в этой области стихию. К тому же Партия мелких хозяев обнародовала свое мнение, что, не вернув землю бывшим владельцам, власти обманут избирателей и союзников по демократической коалиции.
Особенно много вопросов сразу же возникло по-поводу иностранного участия в приватизации. За период с 1990 по 1993 гг. число предприятий с иностранной долей в Венгрии выросло в четыре раза. Действительно, иностранцы успели, как говорится, «снять сливки» раскупив наиболее рентабельные объекты госсобственности, не требующие больших капиталовложений, а вся отсталая промышленность, требующая модернизации осталась отечеству для внутреннего употребления. С другой стороны — медленные темпы разгосударствления заставили правительство за год до новых выборов пересмотреть стратегию приватизации в сторону расширения предложений и еще большего облегчения условий. Главное же — предлагалось создать преимущества для отечественных предпринимателей. Это уже была попытка корректировки экономического курса на фоне все ухудшавшегося положения, когда производство сократилось на треть, а армия безработных, увеличившись в восемь раз, неуклонно приближалась к миллиону человек.
Одновременно новая власть занялась памятниками и памятными датами, отменила старые и ввела новые государственные праздники, которые, по ее мнению, были призваны консолидировать нацию. В январе 1991 года новое городское собрание Будапешта обратилось к мэрам районов города с просьбой предоставить предложения по сносу памятников и замене названий улиц. Последовало оно после имевших место незадолго до того попыток облить краской или другим способом надругаться над памятниками уходившей эпохи. Однако и здесь венгры нашли, можно сказать, цивилизованное решение: 5 декабря 1991 года городское собрание Будапешта приняло решение об учреждении мемориального парка, куда к сентябрю 1992 года свезли около сорока памятников с улиц и площадей города.[8] Так в одном месте, в 22 районе Будапешта оказались советский солдат-освободитель с горы Геллерт, Ленин, Маркс, Энгельс, Георгий Димитров, Бела Кун и еще целый ряд венгерских партийных деятелей, а также «сапоги Сталина», оставшиеся от его памятника… Здесь же нашли пристанище несколько памятников венгерско-советской дружбе, венгерским добровольцам, сражавшимся в Испании, советским парламентёрам времен Второй мировой войны. Тогда же угроза нависла над возвышающейся на самой высокой точке над Будапештом – горе Геллерт — статуей собственно Свободы, воздвигнутой также в 1947 году в качестве единого ансамбля с советским солдатом-освободителем. Несколько дней на памятник натягивали чехол из гигантского воздушного дирижабля, но в конце-концов, видимо поняли, что без этой доминанты, Будапешт явно потеряет часть своей узнаваемой привлекательности.
В начале 90-х Будапешт действительно переживал бум «интеллектуального новаторства»: здесь открывались многочисленные фонды и учреждения. Был, наконец, открыт Институт исследования проблем национальных меньшинств, Фонд содействия зарубежным соотечественникам «Pro minoritate», Институт Европы и другие, предоставлявшие возможность приезжать для исследовательских проектов молодым ученым из соседних стран. Затем, в 1991 году при финансовой поддержке Джорджа Сороса в целях – как это декларировалось – развития открытого общества и демократии в странах Центральной и Восточной Европы и бывшего СССР, группа интеллигенции открыла Центральноевропейский университет. ЦЕУ замышлялся как университет западноевропейского образа, основанный на идее открытого общества и занимающийся изучением политических, социальных и экономических изменений в посткоммунистических странах Европы. Это событие сделало Будапешт открытым городом, дало рабочие места либерально настроенной интеллигенции, позволило привлечь для преподавания сходно мыслящих коллег из соседних стран и даже из России, и бывших республик СССР. Однако – забегая вперёд – скажем – не сделало сам университет конкурентоспособным высшим учебным заведением страны. Его отношения с венгерской властью никогда не были простыми. Не случайно, видимо, и в Чехии при Президенте Вацлаве Клаусе закрылись кампусы ЦЕУ в Праге, а немного позже прекратил свое существование и Варшавский филиал. Впрочем, руководство ЦЕУ никогда и не скрывало, что занимает активную позицию по продвижению ценностей западной демократии и идеалов открытого общества.
В университетском квартале открылись книжные магазины, торгующие изданной на Западе научной и публицистической литературой. Да и самим университетом велась достаточно активная издательская деятельность. ЦЕУ предпочитал привозить в Венгрию и издавать книги, написанные в либеральном ключе, в то время как венгерская академия наук и национальные университеты активно переосмысливали собственную историю, дописывая в нее места про события послевоенного времени: про трианонские границы, про венгерские национальные меньшинства в соседних странах, про роль Венгрии во Второй мировой войне и послевоенные депортации.
В 1990 годах в Венгрии появились и другие иностранные вузы: Oxford Brookes University, Mc’Daniel College и т.д. Сегодня в Венгрии насчитывается уже три десятка иностранных высших учебных заведений[9] из США, Великобритании, Голландии, Франции, Испании, Польши и даже из ЮАР, однако они никогда не могли сравниться своей активностью с творением Джорджа Сороса.
На самом деле, присутствие в Будапеште ЦЭУ способствовало созданию двух параллельных исторических и социологических школ и углубляло идеологический разрыв в обществе. Эта тенденция определялась и тем, что менявшиеся правительства пытались влиять на общественные науки расстановкой своих кадров во главе высших учебных заведений, академии наук в целом и академических институтов в отдельности, расставляли своих приверженцев во главе театров, творческих союзов, издательств, информационных агентств.
Пакт между национал — консерваторами и либералами, заключенный после первых свободных выборов в Венгрии, до сих пор подвергается критике обоих политических лагерей. Большинство политологов считают подписанный после знаменитой таксистской блокады 1990 года пакт ВДФ и ССД главной причиной провала венгерских реформ. Тем не менее, ССД, вступив в выборную коалицию с Венгерской социалистической партией еще до истечения срока обязательств перед консерваторами, поднялся на ступень выше уже на следующих выборах. ССД стал равноправным партнером социалистического правительства, несмотря на то, что в 1994 году за либералов отдали голоса уже менее 20% избирателей. Так в Венгрии уже ко вторым выборам, сложился прочный тандем социалистов и либералов.
На другом фланге постепенно формировался альянс национально-консервативных партий. Эволюция этого политического спектра не менее интересна. Стремительный и мощный взлет к вершинам власти инициатора демократических реформ – Венгерского демократического форума, который образовался в 1987 году в венгерском местечке Лакителек, и победил на первых свободных выборах в 1990 году, спустя всего два года завершился расколом внутри партии, и постепенным спадом доверия к реформаторам в принципе. Сказалась неподготовленность представителей национально-консервативного движения к управлению страной, но главной проблемой первого постсоциалистического кабинета Венгрии было отсутствие четкой программы действий. Отчасти, как уже упоминалось выше, свою роль в размывании представлений о направлении движения, сыграл вынужденный пакт с либеральной партией. Поэтому уже на вторых выборах страна отдала свои голоса за имевших опыт управления страной реформ-социалистов и перебежавших к побеждающей партии либералов.
После развала Венгерского демократического форума (который распался на гораздо более слабую ВДФ и Венгерскую партию жизни и справедливости) национально-консервативное направление стало концентрироваться вокруг стремительно порывавшего с присущими ему в канун первых выборов либеральными наклонностями Союза молодых демократов (ФИДЕС). Молодые демократы были востребованы венгерским обществом уже к третьим выборам, когда среди населения вырос шквал недовольства приватизацией, осуществленной в середине 90-х годов правительством либерал – социалистов. Таким образом, можно говорить, что в венгерской политической системе уже ко вторым выборам образовались два устойчивых лагеря. Первый был представлен партией-наследницей, т.е. партией социалистов-реформаторов, которую по причине прочной связи с либералами можно назвать социал-либеральной, второй — партией национал-консерваторов.
Смена у руля управления страной двух политических лагерей, постоянно сопровождалась попытками продолжить ту бурную политическую дискуссию, которая и привела к смене системы. В ее эпицентре еще в канун круглого стола 1989 года оказался национальный вопрос, совмещенный с проблемой послевоенного территориального урегулирования; незавершенная революция 1956 года; а также проблема поиска Венгрией своего нового места в Европе, характеризовавшаяся соперничеством тенденций к центральноевропейскому и евроатлантическому формату. Собственно эти три направления и означали на рубеже 90-х годов начало поворота в идеологии, прошли через смену правительств – то затухая, то разгораясь вновь, и завершились к сегодняшнему дню формированием новой страны.
Трианон
Пришедший к власти в 1990 года после первых свободных парламентских выборов лидер Венгерского демократического форума Йожеф Анталл провозгласил себя премьер-министром всех 15 миллионов венгров Карпатского бассейна, впервые в послевоенной истории страны озвучив проблему, с которой до того венгры жили уже почти 70 лет — не только на государственном уровне, но и на европейском. Как писал еще в 80-е годы венгерский историк Тибор Хайду, в венгерском обществе существовало «навязанное или самовнушенное молчание» по этому поводу.[10] Эта проблема, послужившая одним из лозунгов революции 1956 года, вплоть до начала 80-х годов не выходила на уровень общественной дискуссии, однако никогда и не уходила из круга вопросов, сближавших оппозицию. В 80-е годы можно было наблюдать как поддержке «антитрианонских настроений» в Венгрии способствуют западные политики. В частности, посетивший Венгрию с официальным визитом в 1990 г. президент Франции Франсуа Миттеран, коснулся в своей речи вопроса «несправедливости послевоенных границ, которые могли бы быть скорректированы».[11] А уже в канун революционного подъема конца 80-х образовалась связь между проживающими в Германии венгерскими и румынскими эмигрантами, ратующими за смену режима Чаушеску. Если изначально, да и теперь эта проблема носит для венгров исключительно национальный оттенок, то тогда, как пишет в своей книге Д.Тюрмер, в то время советник президиума ВСРП по внешней политике, а ныне Председатель Венгерской рабочей партии, «целью националистического крыла было не столько достижение перемен в положении венгерства, сколько на этой волне, возможность нападок на румынский социализм и ослабление социалистических сил в Венгрии».[12]
Действительно, проблема взаимоотношений с венграми, проживающими в соседних странах, возвращалась каждый раз в ходе предвыборных кампаний, и отдалялась при смене правительств. Венгерские партии при признании существования этой проблемы, подходили – и продолжают подходить к ней по — разному. Притом, что все признают наличие проблемы, национально-консервативный спектр ратует за ту или иную степень создания общего венгерского пространства, некоего «венгерского мира» в Центральной Европе, через общее гражданство и культурные автономии венгров в Румынии, Сербии, Словакии и на Украине. Партии либерального толка и социалисты, считают, что «венгерская проблема» решаема в рамках объединения Европы, в русле всеобщей глобализации и общего снижения значимости границ, для чего необходимо элементарное улучшение двусторонних отношений в регионе. Таким образом, проблема эта за четверть века шагнула от региональной и где-то локальной конкретики, к противостоянию двух современных тенденций: национально-консервативной и либеральной глобализаторской.
Если же отследить этапы национальной политики Венгрии, то следует вернуться к истокам, когда проблема и была озвучена.
В 80-е годы совмещение дискуссии по национальному вопросу все активнее совмещается с проблемой послевоенного территориального урегулирования и его последствий, а также с поисками своего нового места в Европе, что призвано было направлять главное недовольство в сторону СССР. Одним из важнейших направлений внешней политики Венгрии стало тогда развитие и укрепление связей с венгерскими национальными меньшинствами в соседних станах: Австрии, Югославии, Чехословакии, СССР и Румынии.[13] Это были так называемые «пробные шаги», осуществлявшиеся в рамках политической, а точнее — внешнеполитической реформы.
Наиболее остро к концу 80-х годов встала румыно-венгерская полемика по поводу Трансильвании. Дошло до того что в политическую лексику представителей высшей власти двух стран вошли откровенные высказывания о возможности вооруженного конфликта. Причиной стала провозглашенная в Румынии в 1988 году политика территориального переустройства, нацеленная, как и некоторые предыдущие санкционированные сверху кампании, на насильственную ассимиляцию венгерского населения Трансильвании. Встречи и переговоры К. Гросс – Н. Чаушеску и Р. Ньерш — Н. Чаушеску не приводили к ослаблению напряженности.
Все более активно начали проявлять себя новые политические течения и общественные организации. 27 июля 1988 г. в центре Будапешта на площади Героев состоялась 30-тысячная демонстрация, организованная в то время неформальными объединениями и организациями, протестующими против разрушения деревень в Румынии. В Венгрию начали прибывать беженцы из Румынии. К середине декабря 1988 г. вид на жительство в Венгрии получили 12,5 тыс. переселенцев из Румынии.[14] На заседании 24 февраля 1989 г. президиум ВНР принял решение о присоединении Венгрии к Женевской конвенции 1951 г. о правовом статусе беженцев и к Нью-йоркскому факультативному протоколу 1967 г., а 19 марта Венгрия стала 106-м государством, объединенным этим документом. Как сообщал в те дни «Журналь де Женев»: «Венгрия стала первым государством восточного блока, признавшим статус беженцев. Тем самым она признает и право международной организации на проверку того, каким образом она выполняет свои обязательства по этой конвенции».
Первое правительство Венгрии взяло курс на поддержку национально-культурной автономии венгров в соседних государствах, всячески способствовало созданию там венгерских Институтов и национальных университетов. Кроме того, оно негласно осуществляло поддержку венгерских политических партий.
В период 1994- 1998 гг., в период нахождения у власти социалистов эта проблема была отодвинута на второй план и разработка ее велась преимущественно в стенах ряда фондов и институтов, действовавших на территории страны.
С приходом к власти в 1998 году коалиционного правительства ФИДЕС, ВДФ и Партии мелких хозяев, полными темпами идет подготовка Закона о статусе, гарантировавшего зарубежным венграм равенство прав с венграми «метрополии».
В 2000 году рядом венгерских институтов и экспертов от политических партий, разрабатывается концепция закона о льготах для проживающих в соседних государствах венгров (за исключением Австрии), а в 2001 году – сам проект Закона.[15] Основная работа была проведена сторонниками национал-христианских сил, хотя поначалу свою активность старались демонстрировать также социалисты и либералы. Однако постепенно деятельность последних стала скорее тормозом, нежели помощью в развитии процесса. Так, в июле 2001 года на одном из заседаний президиума ВСП, председатель партии Ласло Ковач дал четко понять, что социалисты поддержат закон лишь в том случае, если в нем будут четко прописаны источники финансирования, а также исключительное право именно венгерских соотечественников на пользование льготами на территории Венгрии, и то, только в том случае, если это не будет вступать в противоречие с интересами венгров, например в сфере занятости.[16]
Такой подход обеспокоил лидеров венгерских партий в соседних странах. А поскольку приближалась дата вступления Венгрии в ЕС, возникали опасения по-поводу того, каким образом Закон будет распространяться на венгров, остающихся на территории государств, не вступающих в эту интеграцию. Кроме того, свое мнение против принятия Закона начали открыто высказывать депутаты от либерального Союза свободных демократов. И, тем не менее, в апреле 2001 года начинается парламентское обсуждение Закона о статусе.
19 июня 2001 года состоялось парламентское голосование по поводу принятия Закона о статусе проживающих в соседних государствах венгров. З06 депутатов проголосовали «за», 17 «против» и 8 воздержались.[17] «Против» голосовала фракция либерального Союза свободных демократов. Однако это означало лишь начало сложностей в отношениях с соседними странами. Против распространения Закона на венгров Словакии и Румынии выступили парламентарии этих стран. Председатель Парламента Словакии Йозеф Мигаш назвал закон нарушающим международное право и предупредил, что закон может послужить подъему словацкого национализма и таким образом – росту напряженности в словацком обществе.[18] Тем не менее, в 2002 году началась выдача Карты венгра подавшим заявления соотечественникам, проживавшим в соседних странах. К апрелю 2002 года только в Румынии за Картой венгра обратилось свыше 130 тысяч жителей венгерской национальности.
Параллельно венгерскому обществу предстояло решить вопрос о предоставлении второго — венгерского гражданства тем, кто уже имеет карту венгра. Референдум по этому вопросу проводился при вернувшейся к власти после выборов 2002 года социал-либеральной коалиции. Однако прошедший 5 декабря 2004 года референдум был признан несостоявшимся по причине низкой явки. Притом, что на голосование явилось 37.5 % имеющих право голоса, не удалось набрать 25% от общего числа избирателей ни «за», ни «против», хотя «за» проголосовало 51.5 %, а «против» – 48,5%. Интересно, что наибольшее число голосовавших «против» пришлось как раз на районы, граничившие с Воеводиной, и на восточную часть Венгрии, граничащую с Трансильванией, Закарпатьем и Словакией. Здесь надо отметить, что правящая социал-либеральная коалиция, придя к власти, начала проводить достаточно активную кампанию противодействия Закону о втором гражданстве для соотечественников, пугая венгров перспективой урезания доли приходящихся им самим льгот и возможностей. В результате, руководящие представители ВСП и ССД стали в буквальном смысле персонами нон-грата в Трансильвании.
Однако принятие этого закона стало первым, поставленным на повестку дня новым составом парламента в мае 2010 года после того, как убедительную победу на выборах одержала партия ФИДЕС. «За» проголосовало 344 депутата, 3 «против» и 5 «воздержались». Интересно, что «против» как раз проголосовал бывший премьер-министр Венгрии Ференц Дюрчань и его коллеги — социалисты. Среди воздержавшихся также оказались социалисты и «новые либералы» от партии Возможна другая политика (ВДП). Закон вступил в силу 20 августа 2010 года. С того времени второе гражданство приняли свыше 450 тысяч венгров, больше всего в Румынии, так как в Словакии и на Украине второе гражданство не предусмотрено законодательством, а кроме того, правительство Словакии приняло ряд контр мер, направленных на воспрепятствование перехода приграничных венгров во второе гражданство. Пополнившие таким образом список венгерских граждан соотечественники из соседних стран приняли участие в парламентских выборах 2014 года.
В целом, предпринятые шаги способствовали укреплению духовного единства венгерской нации, однако не облегчили ситуацию в регионе, как ожидалось. Не способствовало этому и членство Венгрии, Словакии и Румынии в ЕС. Однако наличие в соседних странах конациональных диаспор все же существенно влияет на внешнеполитическую линию Будапешта, призывая его к осторожности, дабы не навредить своим соотечественникам. Так было во время войны НАТО в Югославии и так есть сейчас, во время гражданской войны запад-восток на Украине.
Историческая память
Другой темой, которая со второй половины 80-х годов постепенно вошла в дискуссионное пространство стали события 1956 года.
Переломным моментом в оценке и освещении произошедшего стало выступление председателя Отечественного народного фронта Имре Пожгаи в венгерской программе 168 часов 28 января 1989 года, в которой он призвал к пересмотру оценки событий 1956 года, назвав их народным восстанием. Это дало толчок новому витку исследований, открытию новых архивных материалов, их изучению и публикации на их основе многочисленных исторических трудов и публицистических работ. В 1989 году был создан Институт 1956 года и архив аудиоматериалов.
Еще за Национальным круглым столом власти и оппозиции дата начала событий 1956 года была согласована как символическая. 23 октября 1989 года, т.е. в 33-ю годовщину начала революции 1956 года, прекратила свое существование Венгерская Народная Республика и была провозглашена Венгерская Республика. Таким образом, создавалась видимость преемственности: то, что венграм не удалось осуществить в 1956 году, осуществляется сейчас.
Одним из первых декретов нового венгерского правительства были назначены и новые государственные праздники страны, основными из которых стали:
15 марта – в честь начала освободительной революции 1848-1849 гг.;
20 августа было переименовано из Дня конституции в День Святого Иштвана и осталось венграм как праздничный день;
23 октября – как день начала революции и освободительной борьбы 1956 года. Позже он также получил историческое значение как день провозглашения Венгерской республики 1989 года.
Даже далекому от политики человеку было ясно, что такой выбор праздников одновременно мог обозначать не только смену идеологических приоритетов, но и внешнеполитических ориентиров страны. И все это умещалось в идеологию новой страны даже притом, что находившийся во главе Венгрии в 1994-1998 гг. социалист-реформатор Дюла Хорн в 1956 году находился не на стороне революционеров. Тем не менее, создание Института 1956 года удачно канализировало на себя основную часть глубоких идеологических споров.
Чем дальше исследователи 1956 года пытались анализировать произошедшее в 1956 году и чем больше книг и статей выпускали, тем больше политики понимали, что 1956 может остаться удобным инструментом политической борьбы и в новых условиях. Особенно часто использовался символизм 1956 года в политических лозунгах и политических выступлениях в дни государственных праздников национал-консерваторами, которые нашли здесь удобный прием для намека на связь представлявших ВСП реформ-коммунистов с партией, взявшей власть в Венгрии в 1956 году.
По всему было видно, что венгерское общество не проявляет большого желания ворошить события 1956 года – такой глубокий след они оставили в национальном сознании. Таким образом, празднование этого события не могло служить реальной духовной скрепой для общества. В конце-концов власть успокоилась установкой нескольких монументов на месте наиболее жертвенных событий 1956 года в Будапеште и других городов Венгрии.
В 2000 году — при правительстве ФИДЕС — предпринимается попытка перенести разбуженную дискуссию о событиях 1956 года еще и в стены Музея террора, который был торжественно открыт в феврале 2002 года. Собственно задачей музея было сохранение памяти, как пишется во вступительном слове музейной памятки — о двух тоталитарных периодах в ее истории — «нилашистком» и «советском». Збигнев Бжезинский в своем посвящении музею высказывается о Доме террора – как «краеугольном камне на пути пресечения институализированного зла», а сами основатели пишут о музее и выставках, как «самом впечатляющем символе эпохи демократических перемен».[19]
С приходом к власти правительства ФИДЕС в активную фазу переходит и дискуссия о роли Венгрии во Второй мировой войне. Идеологически это, скорее всего, можно рассматривать как своеобразный этап на пути послевоенной реабилитации Венгрии. Не случайно свое место в преамбуле новой конституции Венгрии нашла констатация того, что «19 марта 1944 года Венгрия утратила свою независимость и восстановила ее 2 мая 1990 года».[20]
Одним из главных предметов исследования венгерских историков, был и остается анализ причин вступления Венгрии во Вторую мировую войну на стороне Гитлера.
В период народной демократии официальной считалась версия о прогнившем режиме фашистского типа, ввергшем страну в союзничество, завершившееся национальной трагедией. Однако в 80-е годы на поверхность пробивается и долго являвшаяся достоянием оппозиции версия о естественном стремлении Венгрии к возврату утраченных после Первой мировой войны территорий. Эта линия прослеживается с конца 1990гг. в трудах таких известных венгерских историков – исследователей соответствующего периода, как Мария Ормош, Кристиан Унгвари, Петер Шипош, Игнац Ромшич, Пал Притц и других. Литература, освещающая эту проблему в Венгрии, может быть поделена на несколько категорий, важную часть которых составляют новейшие исследования роли видных венгерских политических деятелей в тот ответственный период истории. Наиболее распространенную версию объяснения их действий можно найти, например, в работах венгерского историка Петера Шипоша: «перед венгерской внешней политикой в самом начале войны встали две важные задачи: защита ревизионных достижений и поддержание суверенитета. Выполнение сразу двух этих задач в 1941 – 1942 гг. настойчиво подводила венгров к проведению прогерманской политики».[21]
Исследуя деятельность премьер-министра предвоенной Венгрии графа Пала Телеки, молодой венгерский историк – Балаж Аблонци,[22] рисует фигуру политического деятеля трагически ощущавшего несправедливость лишения Венгрии части территорий после Трианона и осознание невозможности добиться их возвращения иным путем, кроме как вступив в соглашение с Германией.
Исследования такого рода в период смены общественного строя в Венгрии и зарождения идеалов нового общества, помогли вернуть в венгерскую политику и общественную жизнь имена многих политических деятелей, неудобных периоду социализма по принципиальным соображениям. Такое в принципе приемлемое в общенациональных масштабах объяснение причин вступления Венгрии в войну на стороне Германии, не освобождало венгерских историков и политиков от ответа на вопрос: а могла ли Венгрия поступить иначе. То есть, могла бы она сохранить нейтралитет, или хотя бы не вступать в восточную кампанию Гитлера.
Самоубийство Пала Телеки, сумевшего вытребовать у Гитлера большую часть утраченных Венгрией территорий, человека геополитического склада ума и гибкого по натуре, сделало, по мнению исследователя, еще более тесный союз с Гитлером неизбежным. Мария Ормош, один из наиболее авторитетных венгерских историков пишет по этому поводу: «Со смертью Телеки прорвалась последняя плотина, которая еще удерживала Венгрию от втягивания в западню нацистских планов».[23]
Как пишет Мария Ормош, Телеки не выдержал того внутреннего напряжения, которого требовала принятая им миссия премьера в столь сложное время. Он пытался выторговать у Гитлеровской Германии максимальных уступок в вопросе возвращения венгерских территорий, в то же время, стараясь навлечь на Венгрию как можно меньше союзнических обязательств. Его задачей «на фоне идущих переговоров с Германией была минимизация ответственности перед лицом великих держав» формулирует Мария Ормош титаническую задачу венгерского премьера. Однако в Лондоне не приняли объяснений Телеки. Вероятно, это стало последней каплей, приведшей Телеки к самоубийству, считает исследователь.[24]
Резюме многих исследований венгерских историков заключено в цитате из Петера Гостони, которую они приводят: «За прошедшие полстолетия не раз возвращался вопрос: так ли необходимо было вступление в войну, могли бы мы остаться вне войны, проводя более умелую политику и полагаясь на насчитывающий много столетний антагонизм к немцам. На этот вопрос можно ответить, полагаясь на самого авторитетного исследователя этой грани венгерской истории – Петера Гостони: К сожалению, нет!»[25]
Как в стране проигравшей войну, в Венгрии не любят вспоминать детали самой военной кампании, хотя в последние годы появились работы, например, Кристиана Унгвари,[26] подробно занимающиеся анализом восточной кампании. В Венгрии скорее склонны считать свою армию жертвой обстоятельств (вынужденное вступление в войну), русской погоды (зима 1941 года выдалась чрезвычайно холодной), ну и конечно, не оснащенности армии, которая так и не дождалась технической помощи от Вермахта.
Ну и нельзя отметить того, что в русле общеевропейской тенденции по изменению кода исторической памяти, в Венгрии чаще стали вспоминать о негативных действиях вступившей в ее пределы Советской армии, нежели об акциях оккупационной венгерской армии против гражданского населения юга СССР.
В то же время, чрезвычайно популярными стало исследование двух тем: оккупации Венгрии фашистскими войсками в марте 1944 года и попыток Миклоша Хорти вывести Венгрию из войны, предпринятые им незадолго до того. Вообще в новых исследованиях фигура Миклоша Хорти, правителя Венгрии военного периода представляется в ином свете. Мария Ормош и другие исследователи наделяют его чертами трагической личности, схожей по своим намерениям скорее с Палом Телеки и готовым действовать исключительно в рамках преодоления последствий Трианона. Атмосфера интриг и предательства, невыполнения военной присяги и тому подобные факты, призваны венгерскими историками для объяснения причин невыполнения Венгрией условий по выходу из войны, о которых Миклош Хорти договаривался с Москвой.[27] Мария Ормош подчеркивает, что при всех обстоятельствах, уже понимая безысходность ситуации и неизбежность поражения фашистской Германии, Хорти желал сохранять благородство и не стрелять в спину бывшему союзнику. Из чего следует, что Хорти, одновременно, всеми силами желал избежать и вступления в войну уже на стороне СССР.[28]
Понятно, что эти факты призваны к изменению восприятия роли Венгрии в годы Второй мировой войны. В исследованиях Марии Ормош[29] они звучат следующем образом:
— Венгрия вне всяких сомнений не могла остаться вне военных действий, и вынуждена была принять решение на какой стороне она сможет лучше защитить свои национальные интересы, которые выражались в ревизии версальских договоренностей. Если бы этого не произошло в 1941 году, это неизбежно случилось бы в 1943;
— В 1943 году встал вопрос о том продолжать ли войну или выйти из нее. Не сумев вовремя выйти из войны по внутренним причинам, Венгрия оказалась в роли последнего союзника фюрера и была сполна, а как теперь выглядит – возможно, и чрезмерно, наказана за это.
Не вызывает сомнения, что открытое и в меру объективное обсуждение военных проблем дало Венгрии возможность несколько облегчить свою вину как союзников гитлеровской Германии. Самые одиозные личности, как это делается в Прибалтике и на западной Украине никогда не получали статус героев. Отношение к ним оставалось стойко негативным при всех обстоятельствах. Нет в Венгрии памятников Салаши и нилашистам. Не маршируют по стране ветераны донской армии, не дает им государство льгот и не делает из них героев.
Вместе с тем, открытое признание негативных явлений собственной политики, дало венграм возможность открыто поднимать вопросы, связанные с деятельностью в послевоенные годы некоторых политиков в соседних государствах. Одним из таких вопросов стал вопрос о декретах Бенеша, при исполнении которых, по окончании Второй мировой войны с территории Чехословакии в 1945 году было депортировано около 75 000 местных этнических венгров, а 600 000 были признаны нацистскими преступниками, а их собственность экспроприирована. Таким образом, отдельные нити исторических исследований последних 25 лет переплелись в одном тесном клубке новой национальной концепции венгерского государства.
Новая идеологическая концепция исторической памяти сделала возможным установку в Венгрии на площади Свободы, где ранее доминировал монумент Советским – воинам освободителям бюста адмирала Миклоша Хорти. Памятник этот установила праворадикальная партия Йоббик (Самые лучшие), буквально ураганом ворвавшаяся в политическую жизнь Венгрии и Европы в 2009-2010 гг. Заодно, она внесла в свой программный документ снос советского памятника. Надо сказать, что спор вокруг нахождения памятника советским воинам на одной из центральных площадей венгерской столицы сам по себе остается актуальным со времени начала реформ. Нынешнее правительство, ФИДЕС, попробовало предложить подыскать для памятника другое место, не в центре, а в конце-концов, начало сооружение другого памятника, моральное право на который оно прописало в своей конституции: памятника Венгрии, как жертве оккупации фашистской Германией в марте 1944 года. Против установки такого памятника поднялась еврейская община Венгрии. Однако, 20 июня 2014 памятник венгерским жертвам немецкой оккупации был открыт, уравновешивая сохранившийся на противоположной стороне площади советский памятник.
Если говорить о символах, связывающих Венгрию с СССР, то здесь стоит упомянуть еще об одном «происшествии» — о переименовании площади Москвы – крупнейшего транспортно-пересадочного узла венгерской столицы в площадь малоизвестно министра финансов конца 19-начала 20 века Кальмана Селла. Москва посчитала это весьма недружественным жестом, венгры пообещали найти другую площадь, чтобы перенести название российской столицы туда, но в итоге, российская сторона не согласилась ни на одно из предложений. Характерно и то, что жители Будапешта нововведение не восприняли и до сих пор называют площадь «площадью Москвы».
Третий срок у власти
Как уже понятно, основной вклад в формирование мировоззрения новой Венгрии внесли христианские демократы, или умеренные националисты — партия ФИДЕС. Их бессменный лидер — нынешний премьер-министр страны – Виктор Орбан сам по-себе представляет исключительно интересный феномен 25-летней истории Венгрии. Начав свою политическую карьеру в конце 80-х годов как полюбившийся Западной Европе либеральный бунтарь, борец с тоталитарной системой, нынешний Виктор Орбан, в третий раз пришедший весной 2014 года к власти, превратился в вызывающего негодование либеральной части Европы консервативного политика. Со времени первых парламентских выборов 1990 года канули в лету или утратили значительную часть своих приверженцев практически все политические партии, когда-либо входившие в парламент страны. А вот ФИДЕС, в третий раз возглавляет кабинет министров и на сегодняшний день является единственной партией, которая второй раз подряд добивается конституционного большинства в венгерском парламенте.
После 2002 года партия Виктора Орбана, тяжело пережив два поражения подряд, занялась анализом собственных ошибок. Одним из выводов, родившихся в процессе этой работы, стала переоценка отношения к России. Критикуя тесные и основанные на нефтегазовых проектах связи социал-либерального кабинета с Москвой, лидеры оппозиции со временем поняли, что после нескольких лет членства в ЕС и НАТО отношение венгерского общества к России начало меняться. Причем новые настроения нужно было учитывать не только в избирательных программах, но и в разработке стратегии государственного развития. Стоит подчеркнуть, что в Венгрии именно отношения с Россией, а не с какой-то другой страной, стали за последние полтора десятилетия той «чувствительной сферой», которая способна добавлять дополнительные очки политическим партиям.
В 90-е годы, еще первое консервативное правительство Й.Анталла, понимая ресурсную зависимость от России, пыталось найти в отношениях с ней альтернативу «социалистической дружбе». Этой находкой стала линия на развитие связей с финно-угорскими народами РФ, тем более что и проживали они как раз в богатых ресурсами районах Урала и Сибири. Финно-угорские связи были доминантой венгерско-российских отношений не менее двух десятилетий, однако не нашли широкой общественной поддержки, способной заместить общий интерес к России и русской классической культуре. С приходом к власти в 2010 году, правительство ФИДЕС постепенно меняет вектор культурно-исторических связей на туранский, охватывающий значительно более обширный регион Российской Федерации и азиатских республик бывшего СССР. Этот вектор, как и финно-угорский, не является чем-то совершенно новым для венгерской культурной и политической жизни, так как присутствовал в культурно-исторических дискурсах венгерской интеллигенции с XIX века. Но сегодня, он играет более значимую для Венгрии роль моста с динамично-развивающейся Азией.
Еще до своего первого переизбрания на пост премьер-министра страны в 2010 году Виктор Орбан принял приглашение Владимира Путина и посетил съезд «Единой России» в Санкт-Петербурге, в ходе которого состоялось знакомство двух политиков. Петербургская встреча стала переломной не только в отношениях двух лидеров: она внесла новые элементы и в политику обеих стран, сломав прежние стереотипы. В ходе последующих контактов правительству ФИДЕС удавались важнейшие для Венгрии договоренности, обеспечивающие новые источники финансовых поступлений и гарантии экономического развития. Экономическое сближение происходило на фоне постоянно демонстрируемой Венгрией самостоятельности в европейских делах. Москва же, усвоившая негативный опыт давления на бывших союзников, на этот раз заняла прагматичную позицию невмешательства во внутренние дела своего партнера.
Другим уроком для ФИДЕС стало осознание того обстоятельства, что ЕС еще долго будет относиться к своим новым членам как к периферии. Венгерской элите стало ясно, что иностранные фирмы, выкупившие в ходе приватизации венгерские предприятия, не торопятся развивать в стране наукоемкое и современное производство, интересуясь лишь сборкой дешевой продукции. Поскольку такая политика не сокращает, а, напротив, углубляет разрыв между двумя частями ЕС, было решено искать выгоду в работе с партнерами, не состоящими в ЕС и НАТО.
Второй визит Виктора Орбана в Москву прошел уже после того, как он возглавил кабинет министров Венгрии в ноябре 2010 года, а третий состоялся в феврале 2012 года. На этих встречах были заложены стратегические основы сотрудничества двух государств. Правительство полностью выполнило свои предвыборные обещания по развитию связей с Россией. Это, в частности, отразилось в провозглашении ФИДЕС политики «открытия на Восток». Столь масштабную программу, направленную на отношения со странами за пределами ЕС, не предлагало ни одно предыдущее правительство не только постсоциалистической Венгрии, но и региона в целом.
В ходе четвертого визита венгерского премьер-министра в Россию в январе 2014 года было подписано соглашение о реконструкции ранее построенных Советским Союзом блоков АЭС в Пакше. За год до этого Орбан заявил о том, что Россия строила Пакшскую АЭС, России ее и достраивать.[30] На этап окончательных согласований вышли договоренности по строительству двух новых энергоблоков и предоставлению Венгрии под это строительство кредита в 10 млрд. евро. Власти ЕС попытались подвергнуть сомнению легитимность документа, подписанного Венгрией и Россией. В ответ венгерский премьер-министр пообещал рассмотреть эту претензию только в том случае, если Брюссель предложит Венгрии более дешевый источник электроэнергии и более выгодные условия кредитования проекта.
Виктор Орбан научился парировать удары европейской бюрократии после того, как зимой 2012 года по распоряжению Еврокомиссии, усмотревшей нарушение антимонопольного законодательства при национализации, Венгрия лишилась своего национального авиаперевозчика — основанной в 1946 году авиакомпании «MALEV». Три года Венгрия ожидала кредита МВФ, но в итоге, не согласившись с драконовскими требованиями, досрочно погасила оставшийся долг по кредиту, который был получен предыдущим правительством социал-либералов, и закрыла представительство МВФ в стране. Интересно, что Венгрия первой среди стран Восточной Европы в 1982 году вступила в МВФ и первой же отказалась от его услуг.
Защищая соглашение с Россией, Виктор Орбан пояснял, что, во-первых, это договоренность о дешевой электроэнергии для потребителей, которая позволит Венгрии через пять лет занять первое место в ЕС по данному показателю. Это, продолжал он, рабочие места для венгров, поскольку 40% кредита предназначены для привлечения венгерских фирм и компаний. Это и повышение привлекательности инвестиций в Венгрию для автомобильных и иных фирм, затраты которых также сократятся после того, когда у страны появится полностью самостоятельный источник энергии. Во-вторых, в интервью национальному информационному агентству MTI 17 января 2014 года премьер министр заявил: «Когда мы пытались договориться о кредите с МВФ, то от нас требовали урезания пенсий, запрещали облагать налогами банки и мультинациональные концерны. От русских же до сих пор подобных условий мы не слышали».[31] Фирмы же из США, Франции и Южной Кореи, которые подали заявки на тендер по строительству двух новых энергоблоков в Венгрии, не смогли предложить столь выгодных условий.
Венгрия стала одной из первых стран, отдавших предпочтение «Южному потоку» перед «Набукко». И произошло это как раз в предыдущий срок правления кабинета ФИДЕС.
Возвращение Виктора Орбана на пост премьер-министра страны в 2010 году совпало с подготовкой правительства к председательству в Совете ЕС, которое началось 1 января 2011 года. Задача была не из легких: кабинету предстояло, отбиваясь от нападок Брюсселя, одновременно проводить назревшие внутренние реформы, а также реконструировать внешнеполитическую стратегию страны. В рамках программы антикризисных мер, кабинет ФИДЕС ввел, новые налоги на банковскую деятельность, коммуникационный бизнес, энергетический сектор и крупные торговые сети. А их владельцами преимущественно являлся западный капитал. В качестве ответных мер, евродепутаты и еврокомиссары стали искать возможности «поставить Орбана на место». Недовольство Запада сразу же постарались использовать и проигравшие выборы 2010 года социалисты, вступившие в нападки на свою страну с международных трибун, включая парламент ЕС. Первым поводом стали новые законы, подготовленные фракцией ФИДЕС.
Полученное в результате выборов конституционное большинство впервые в истории страны позволило, правящей партии провести в парламенте законы, которые должны приниматься квалифицированным большинством голосов. Среди них — новая Конституция страны. (До 2010 года Венгрия жила по конституции 1949 года с поправками, внесенными в нее в 1968, 1975, 1989 годах, а также в связи со вступлением в НАТО и ЕС.) Документ буквально сразу же был атакован из Брюсселя. Как ни странно, едва ли не самую острую критику вызвала преамбула Основного закона, где среди главных направлений развития Венгрии была выделена государственная поддержка традиционных семей, состоящих из мужчины и женщины. Пик критической кампании пришелся как раз на председательство Венгрии в Совете ЕС: евродепутаты неоднократно прерывали выступление премьер-министра Венгрии еще в день принятия им полномочий в Совете ЕС. Будапешт вынужден был принять не один визит высокопоставленных и профильных чиновников из Брюсселя. Сейчас выпады слышны реже, поскольку в некоторых ситуациях правительство представило европарламентариям подробные разъяснения своей позиции, а в ряде случаев скорректировало положения Конституции в соответствии с требованиями ЕС. На ряд уступок в тщетной надежде получить кредит МВФ кабинет пошел и в законах о СМИ и Центральном банке. Стоит также отметить, что Брюссель, столь яростно обличавший нынешний венгерский кабинет, в условиях кризиса высоко оценил целый ряд венгерских наработок, в частности по эффективной борьбе с бюджетным дефицитом.
Венгерское председательство протекало на фоне не только европейской критики, но и нападок со стороны США. Одной из проблем, вызывавших недовольство американцев, стал мучительный и затяжной диалог венгерского правительства с МВФ, завершившийся закрытием представительства этой организации в Будапеште. Противостояние венгерских властей с американцами порой бывает довольно жестким. Так, в ответ на обвинение в подавлении гражданского общества, прозвучавшее в выступлении президента США Барака Обамы 23 сентября 2014 года, венгерский МИД счел возможным вызвать временного поверенного в делах США в этой стране для объяснений[32]. И, тем не менее, при всех разочарованиях в США, ЕС и НАТО, нынешнее венгерское правительство умеет эффектно подчеркивать свою незыблемую евроатлантическую приверженность.
ФИДЕС сегодня остается единственной из стартовавших четверть века назад новых политических партий, сумевших за прошедшие годы не только удержаться в верхних строчках электорального рейтинга, но и значительно увеличить число своих сторонников. При этом Виктор Орбан все время был бессменным лидером партии, что также для восточноевропейской политики не слишком типично. На выборах 2000-х годов его партия собирала в несколько раз больше голосов, чем на выборах предыдущего десятилетия, в то время как популярные двадцать пять лет национально-христианский Венгерский демократический форум и либеральный Союз свободных демократов уже ушли в историю. Кроме коалиции ФИДЕС — ХДНП[33] в сегодняшнем парламенте Венгрии присутствуют представители еще трех политических сил: Социалистической партии Венгрии, неуклонно теряющей избирателя, праворадикальной партии За лучшую Венгрию (Йоббик) и небольшой либеральной партии Возможна другая политика, с выборов 2010 года сменившей рассыпавшийся либеральный Союз свободных демократов, который в свое время выдвинул первого президента новой Венгрии Арпада Гёнца.
За четверть столетия политический пейзаж Венгрии разительно изменился, причем в отношении, как главных действующих лиц, так и развиваемых ими идей. Похоже, что общества стран Центральной Европы больше не испытывают былой нервозности касательно реставрации коммунизма или влияния Москвы. Этому, разумеется, способствовали их партнерские отношения с Западной Европой и США, также принесшие помимо выгод и проблемы.
В начале статьи уже упоминалось о 20-летнем юбилее Венгерского демократического форума, который отмечали в сентябре 2007 года в местечке Лакителек, с конца 1980-х годов ставшем для Венгрии памятным. Тогда, семь лет назад, общей нитью почти всех выступлений празднования было сетование на то, что особых причин для торжества у страны нет. С тех пор не стало архитектора Имре Маковца, который, вспоминая ранние страницы реформы, говорил: «Мы были наивны, потому что не знали, что нас ждет еще более глубокое и основательное подавление, чем советское угнетение»[34].
25-летие лакителекского движения двумя годами ранее, в сентябре 2012 года, отмечалось еще скромнее (а 25-летний юбилей круглого стола оппозиции и власти и вовсе потонул в озабоченности событиями в соседней Украине). Тем не менее, выступая в этом историческом месте на берегу Тисы, где зарождались венгерские преобразования, Виктор Орбан оценил прошедшие годы так: «Если мы, как тогда, зададимся вопросом “что делать?”, нам уже не подойдет прежний ответ: “просто повернуть голову на Запад, посмотреть, как делают они и делать то же самое, тогда мы станем такими же успешными”. Такое упрощенное, где-то авантюрное решение мы уже не можем себе позволить. Сегодня на вопрос о том, что сделает Венгрию успешной, мы отвечаем так: самостоятельное мышление или, если хотите, самостоятельное планирование своего пути, своего будущего. Пришло время изменить наше мнение о Европейском Союзе».[35]
Это тоже не мене интересный поворот в мировоззрении современной Венгрии, проделанный страной в поиске своего места в Европе и мире за 25 лет: от идеи возвращения к идеалам Центральной Европы в конце 80-х годов, к курсу на евроатлантизм в начале 90-х, и, обратно к центральноевропейской идее, с ее приверженностью вишеградскому добрососедству, посредничеству между Востоком и Западом, и продолжающемуся поиску собственного пути и в начале второго десятилетия XXI века.
[1] Шишелина Любовь Николаевна – доктор исторических наук., зав. Отделом исследований Центральной и Восточной Европы Института Европы РАН.
Статья опубликована в № 3 журнала «Вишеградская Европа» за 2014 г.
[2] Баба Иван. 1990: Смена системы в Венгрии // Россия и Центральная Европа в новых геополитических реальностях. Том 7. М., Проспект, 2009. Стр. 36.
[3] Баба Иван. 1990: Смена системы в Венгрии // Россия и Центральная Европа в новых геополитических реальностях. Том 7. М., Проспект, 2009. Стр. 36.
[4] Примерно с такими словами двадцать лет назад обратился к собравшимся писатель Иштван Чурка, один из основателей победившего на выборах 1990 года Венгерского демократического форума (ВДФ). http://www.stop.hu/articles/article.php?id=202556.
[5] http://www.stop.hu/articles/article.php?id=203469.
[6] Churka I. Nehany gondolat a rendszervaltozas ket esztendeje es az MDF uj programja Kapchan // Magyar Forum rendkivuli kiadvanya. Bp.08.1992. 2 old.
[7] Ibid. 3 old.
[8] http://index.hu/belfold/tegnapiujsag/2008/09/14/1992_megkezdodik_budapest_szobortalanitasa/
[9] http://www.oktatas.hu/felsooktatas/felsooktatasi_intezmenyek/engedellyel_mukodo_kulfoldi_intezmenyek
[10] Hungarian quarterly. 1984 № 93.Р.89.
[11] Цит. по Magyar Hirlap, 1990. Jan.19.
[12] Thürmer Gyula: Az elsikkasytott ország. Bp., Korona kiadó, 2009. Old.131.
[13] По данным 1985 г., приводимым журналом «Kulpolitika» в Австрии проживают 70000 граждан венгерской национальности, в Югославии — 550000, в Чехословакии — 750000, в СССР — 200000, в Румынии — 1850000. По данным журнала «Kulpolitika» №2 за 1989 г. (с.20), с учетом того, что в Румынии после 1977 г. не производилось переписи населения, численность венгерского населения Румынии на сегодняшний день может быть определена лишь весьма приблизительно и колебаться между 2,1-2,2 млн.
[14] «Magyar Hirlap», 18.12.1988 г.
[15] A Státustörvény. Dokumentumok, tanulmányok, publicisztika. Sz. Kántor Zoltán. Teleki László Alapitvány. Bp. 2002.
[16] Ibid., o.577.
[17] Ibid., o.594.
[18] Ibid., o.654.
[19] http://www.terrorhaza.hu/muzeum/rolunk.html
[20] Из официального текста Конституции Венгрии: http://www.parlament.hu/irom39/02627/02627.pdf
[21] Sipos Péter. Magyarország szerepe a második világháborúban // Háboru, hadsereg, összeomlás. Magyarország katonai részvétele és szerepe a második világháborúban. Szerk. Markó György. Budapest: Zrínyi Kiadó, 2005. 19 old.
[22] Abloncy Balázs. Teleki Pál. Budapest: Osiris Kiadó, 2005. 547 old.
[23] Ormos Mária. Magyarország a két világháború korában (1914-1945). Budapest: Csokonai Kiadó, 1998. 230 old.
[24] Ibid, 228 old.
[25] Páva István. Trianon-Belvedere-Hadbalépés. Pécs: Pannónia könyvek. 1995. 230 old.
[26] Ungvary Kristian. A Magyar honvedség a második világhaborúban.
[27] Договор о прекращении Венгрией военных действий был подписан в Кремле 10 октября 1944 года. Он был чрезвычайно невыгоден венгерской стороне, поскольку предписывал венгерскуб армию вернуться в границы 1937 года, то есть до Венгских арбитражей, подписанных с участием Гитлера.
[28] Ormos Mária. Magyarország a két világháború korában (1914-1945). Budapest: Csokonai Kiadó, 1998. 252 old.
[29] Ormos Mária. Magyarország a két világháború korában (1914-1945). Budapest: Csokonai Kiadó, 1998. 284 old.
[30] Подробнее см.: Шишелина Л.Н. Преодолевая стереотипы — к сотрудничеству // Международная жизнь. 2013. 13 февраля (http://interaffairs.ru/read.php?item=9151).
[31] http://www.stop.hu/belfold/orban-fenn-kell-tartani-a-szovjetunioval-letrejott-egyuttmukodest/1209271/
[32] См.: http://budapestbeacon.com/featured-articles/obama-civil-society-america-stands/.
[33] Христианско-демократическая народная партия.
[34] См.: http://www.fidesz.hu/index.php?Cikk=85091.
[35] Orbán Viktor beszéde a lakiteleki találkozó 25.évfordulóján. 2012. szeptember 29